Аполлон Григорьев

Егоров Б.Ф.
/ Москва/ Молодая гвардия. Серия: Жизнь замечательных людей/ 2000/ 220

К сожалению, все издания эти малотиражны, очень дороги и потому труднодоступны нашему брату, рядовому учителю. Между прочим, и гимназическая библиотека практически ни одной из названных книг не располагает, как не располагает и той, о которой здесь я расскажу подробнее. Рассказать же считаю необходимым, поскольку герой ее - личность в нашей литературе и общественной мысли уникальная.

Эта книга написана видным отечественным филологом Борисом Федоровичем Егоровым, много лет занимавшимся творчеством и малоизвестной, в сущности, биографией одного из самых беспутных гениев русской литературы Аполлона Александровича Григорьева.

При внимательном изучении творчества Григорьева оказывается, что определение "беспутный" кому-кому, а как раз Григорьеву совершенно не подходит. Марина Цветаева разделяла всех поэтов на поэтов "с историей" и поэтов "без истории". Первые - волеизъявители в искусстве, те, кто работает сознательно; вторые - чистые лирики, лиры Аполлона, или, как говорил Есенин, "божьи дудки". Вот как раз в этом, в том, что Аполлон Григорьев - поэт "с историей", поэт дантовского типа, не только способный написать гениальное стихотворение, но и гениально его прокомментировать, то есть поэт с ясно осознанным творческим путем, - и убеждает читателя Борис Егоров.

Перед нами вполне доступная не только специалисту монография прежде всего о творческом пути поэта, критика, автора нескольких повестей и начальных фрагментов воспоминаний в духе герценовской книги "Былое и думы" (работу над ней прервала скоропостижная смерть автора). В монографии отражен сложный путь духовных исканий, идейных и политических борений человека кремневой творческой воли, в быту же кажущегося всему только что сказанному полной противоположностью. Пьяница, неудачник в любви, неоднократный узник долговых ям, типичный "ни барин, ни мужик", родившийся "вне закона" от дворянина и крепостной - дочери кучера - и тут же сданный в воспитательный дом, дабы не попасть "в крепость", мещанин, воспитанный "во дворянстве", блестяще закончивший Московский университет и не нашедший себя ни в учительстве, ни в какой другой работе, кроме поэтической и журналистской, умерший в одночасье от инсульта всего лишь сорока двух лет, друживший с такими антагонистами, как Погодин и Фет, Островский и Страхов, живший в гражданском браке с протитуткой из питерского публичного дома, журналист-каторжник и оригинальный мыслитель, не принявший ни славянофильства, ни западничества, зато чуть не в одиночку публично и страстно защищавший "Выбранные места..." Гоголя, бранивший Чернышевского и Добролюбова за превращение "Современника" из "фешенебельного журнала" в "социальную конюшню", от гегельянства и шеллингианства пришедший к почвенничеству, начавший с погодинского "Москвитянина" и закончивший в "Эпохе" братьев Достоевских... Все это - "последний романтик", как он сам себя называл, - Аполлон Григорьев.

Но!.. Он же и автор едва ли не лучших в начале сороковых, страстных лирико-философских гимнов ("Комета", "Над тобой мне тайная сила дана..."), и вошедших в золотой фонд отечественной литературы лирических шедевров конца 50-х (цикл "Борьба", куда входят ставшие народными песнями "О говори хоть ты со мной..." и "Цыганская венгерка"), и шести поэм, и переводов из Гёте, Шекспира, Байрона, Гейне, масонских гимнов, и упомянутых уже повестей, мемуаров, и бесчисленных статей о литературе, театре, музыке, общественной жизни и мысли.

Объем небольшой обзорной статьи весьма ограничивает меня в высказывании восторгов по поводу самого Григорьева и монографии о нем Б.Ф. Егорова, однако несколько цитат привести необходимо.

"Большие таланты, если только они не авторы знаменитых изобретений или выдающихся художественных произведений, часто входят в нашу культуру незаметно, безымянно. Многие ли знают, что "Цыганскую венгерку" ("Две гитары, зазвенев...") создал Аполлон Григорьев? Наверное, лишь одни пушкинисты осведомлены, что крылатая фраза "Пушкин - наше всё" тоже григорьевская. Еще меньшее число специалистов знает, что Григорьев придумал такие обычные для нас выражения, как "допотопный", "цвет и запах эпохи", "цветная истина", "мертворожденное произведение". Создания живут, становятся общенародным достоянием, а создатели уходят в тень, забываются..." (С. 5).

"Есть вопрос и глубже и обширнее по своему значению всех наших вопросов - и вопроса (каков цинизм!) о крепостном состоянии, и вопроса (о, ужас!) о политической свободе. Это - вопрос о нашей умственной и нравственной САМОСТОЯТЕЛЬНОСТИ". (Из письма А. Григорьева к Н.Н. Страхову от 18 июля 1861 г.) Если вдуматься, не об этом ли кричит из книги в книгу, из статьи в статью Солженицын? "Жить не по лжи" - это ведь и значит быть "нравственно самостоятельным".

Григорьев начала 60-х "сочувственно относится к толстовскому анализу, но еще больше он жаждет "синтетичности" всестороннего охвата действительности, раскрытия глубинных возможностей народной жизни. Сам того не осознавая, он как бы предсказывает поворот Толстого к "Войне и миру" <...> А пожелания Григорьева... были - может быть, и бессознательно - воплощены Толстым в великой эпопее. Один из признаков значительности литературного критика - предвидение дальнейшего пути творчества того или другого писателя. Белинский предсказал Гончарову его роман "Обломов", Григорьев наметил те серьезнейшие ценности, которые потом были воплощены Толстым в "Войне и мире"" (С. 197).

Но самое главное - это то, что не будь в русской критике середины XIX века Аполлона Григорьева, сегодня мы скорее всего не имели бы такого феномена Пушкина, какой имеем. Вообще, по-видимому, пушкинистика была спроектирована, и если не зачата (ДО все же был Белинский), то утверждена именно Григорьевым (заметьте, в жестокой борьбе и со славянофилами, и с западниками, и тем паче с теми, кто превратил пушкинский, "фешенебельный" "Современник" в "социальную конюшню"), а уж с его подачи продолжена и Тургеневым, и Достоевским, и всеми их последователями.

И в заключение приведу один из шедевров Григорьева-поэта: в общем-то не слишком популярное, не хрестоматийное стихотворение "Комета", продолжающее пушкинские мотивы и полемизирующее с ними, стихотворение, анализ которого составляет несколько блестящих страниц книги Б.Ф. Егорова. Короче: не имея больше возможности цитировать филолога, процитирую поэта. И подтолкну, может быть, читателя сходить в "Топ-книгу" за томиком Григорьева и томиком Егорова, истратив на это ползарплаты...

КОМЕТА

    Когда средь сонма звезд, размеренно и стройно,
     Как звуков перелив, одна вослед другой,
     Определенный путь свершающих спокойно,
     Комета полетит неправильной чертой,
     НедосоздАнная, вся полная раздора,
     Невзнузданных стихий неистового спора,
     Горя еще сама и на пути своем
     Грозя иным звездам стремленьем и огнем, -
     Что нужды ей тогда до общего смущенья,
     До разрушения гармонии?.. Она
     Из лона отчего, из родника творенья
     В созданья стройный круг борьбою послана,
     Да совершит путем борьбы и испытанья
     Цель очищения и цель самосозданья.

Рецензент:Распопин В.Н.